Интервью Сергея Киреева с Михаилом Селезнёвым
В канун Первомая продолжаю брать интервью у слаломистов разных поколений.
Первое мая – праздник труда.
Михаил Селезнёв – один из самых удивительных известных мне спортсменов.
Он трудится всегда.
Для него труд – воздух, которым он дышит.
Мой друг Михаил Селезнёв (он же Мишель) – тот, кто своим трудом меняет общие представления о тренировочном процессе в широком понимании этого термина – например, если вокруг тебя нет тебя бурной воды, и смысл тренировок частично или полностью вследствие этого исчезает, то, по мысли Мишеля, надо сделать так, чтобы эта вода у тебя была.
А там и смысл появится.
Этот текст – о том, как Михаил Селезнёв придаёт новые смыслы окружающей нас действительности.
Я буду абсолютно пристрастен и ангажирован в своей статье (она же – интервью), т.к. давно знаю Мишу и считаю его выдающимся спортсменом и человеком. В данном случае я сам себя ангажировал.
Начну совсем издалека.
ОПЕРАТИВНОЕ МАСТЕРСТВО СЛАЛОМИСТА
ИЛИ
«ЗАЯЦ» В «ОСВЕНЦИМЕ»
В 1980-е годы мы, спортсмены московского «Буревестника», много времени проводили в поездах – ездили на сборы, соревнования, в походы. Бурная вода далеко от Москвы, желания доехать до неё было много, а денег мало – откуда они у советских школьников, студентов и молодых специалистов? Как поступали: едем, к примеру, на Южный Буг или в Лосево – пусть 25 человек, обычная для нас цифра. А билетов покупаем 20. Пятеро едут «зайцами».
Водники и другие спортивные туристы тех лет до сих пор, думаю, помнят «Освенцим» – не концлагерь, а самодельную конструкцию из вёсел и спальников, позволявшую прятать «зайцев» в поездах. Делали так: кладём канойные вёсла поперёк багажных полок в плацкартном вагоне – ручка весла ложится на одну полку, лопасть – на другую, и так несколько вёсел лежат в ряд параллельно друг другу и перпендикулярно этим полкам, затем на вёсла кладём расправленные спальники, иногда чехлы от байдарок – и «жилище» для «зайца» готово.
Проводник, проверяющий билеты, не видит прячущегося в «Освенциме» «зайца», т.к. перед его глазами – логичная картина: много людей с рюкзаками и гитарами чего-то там копошатся, какое-то снаряжение раскладывают, перекладывают, на третьи полки закидывают (а того мы и копошимся, чтобы у проводника постоянное мелькание в глазах было, чтобы у него внимание рассеивалось, как у охранников в фильме «Новые приключения неуловимых», когда они Даньку на прогулку выводили, а Яшка Цыган свадьбу цыганскую им навстречу пустил), – проводнику и в голову не приходит, что там, вверху, не просто наши вещи разложены, а там человек в «Освенциме» прячется.
Мы при этом специальную суету создаём, как те цыгане в фильме, проводнику голову морочим, переговариваемся: «Вася, где у нас билеты?». «Сейчас, из рюкзака достану, как-то они туда попали, сам не пойму. А, да не в этот, а в тот, подай мне, его, Петя, с боковой полки. Вот, товарищ проводник, всё в порядке». И т.д.
Почему всё же «Освенцим?» – спросит молодой читатель. Потому, что мы ещё и рюкзаки ставили на горизонтально расположенные вёсла – ближе к проходу, чтобы там, за ними, под потолком вагона в отведённой ему нише и прятался «заяц». Ночью ему может быть очень душно – спать-то он должен, а где? Вот в этой духоте, в «Освенциме», на своём настиле из вёсел и спальников он и спит, на уровне третьих полок. Можно в тамбур выходить проветриваться, можно с товарищами чаи гонять, но несколько часов сна организму необходимы. «Заяц» их в «Освенциме» и проводит. Не хочешь «Освенцима» – не экономь на билетах, никто не заставляет.
Кому в нём ехать, мы решали заранее – либо жребий тянули, либо добровольцы находились, а с некоторых пор математик Володя Радаев (он же слаломист «Буревестника») придумал формулу, по которой «зайцы» назначались для каждой поездки: сегодня ты, завтра я, никому не обидно.
В 70-80-е гг. 20-го века технология «ЗАЯЦ В ОСВЕНЦИМЕ» применялась широко и повсеместно теми группами, что ходили в водные и горные походы, и квалификация людей иногда была высочайшей.
Чем больше «зайцев» в команде, тем больше экономия, но и рисков больше. Однако, если у тебя есть поездной ключ, то ты уже на следующем уровне. Ты можешь открывать этим ключом все двери во всех вагонах (в психбольницах то же самое, по этому признаку они схожи с пассажирскими поездами) и, соответственно, можешь изобретательно и эффективно прятаться во время ревизорской облавы – например, в закрытых туалетах, ревизоры обычно туда не совались (проводники сплошь и рядом держали один туалет открытым для пассажиров, а другой – закрытым). Облава миновала, смерч пронёсся – всё, можешь выходить, обыск «Освенцима» ревизорами ничего не дал, если он был.
Таким образом, наличие у тебя в те годы универсального поездного ключа – признак высокого профессионализма в деле экономии собственных финансов при передвижении по просторам нашей страны.
А теперь представь, читатель, что в группе семь человек, а билетов два, и ехать – трое-четверо суток! У каждого, разумеется, этот поездной ключ и умение в нужный момент открывать им нужные двери – там много в вагонах закутков разных. Это было на самом деле, в начале 80-х, и ребята доехали! Это был не «Буревестник», другая группа, снимаю перед ними шляпу. У меня всегда был с собой поездной ключ, и в «Освенцимах» я достаточно пожил, но чтобы всемером на два билета проехать от Москвы до Сибири! Нет, к этому уровню я и близко не приблизился.
Михаил Селезнёв – представитель другой части спортивно-туристского человечества. Однажды он сказал себе: «Не хочу «Освенцима». Неужели повеселее ничего нельзя придумать? Мы пойдём другим путём!»
И придумал, как идти. Не билет в кассе покупать и спокойно ехать по нему – такой ереси молодой спортсмен Михаил Селезнёв и представить себе не мог, – а ехать не только без билета, а ещё и в купе! Такие номера, конечно, у него проходили в основном на коротких маршрутах типа Москва – Ленинград, а в далёкие дали, за Урал, к примеру, так не уедешь, расшифруют рано или поздно.
И что же он придумал?
Само придумалось.
Было ему лет двадцать или меньше, ехал он со своими сверстниками в Ленинград, чтобы оттуда в Лосево на бурную воду попасть, и количество билетов у ребят, естественно, не дотягивало до фактической численности коллектива. Закон в таких случаях один: едешь «зайцем» – сиди тихо. А ребята расслабились – перестройка уже была, то да сё, свобода, спорить можно о чём угодно, да и немного вина не повредит, чтоб беседа плавно катилась, и тут – облава! Ревизоры! Наших парней было человек пять, они профессионально побежали в разные концы поезда, а Ленинград уже близко, но ещё одна остановка осталась, высадить могут, тут главное – чтоб тебя до неё не поймали! Потом-то уж ничего с тобой сделать не смогут – ну, приведут в отделение на Московском вокзале, ну, выпишут штраф, ты его потом всё равно платить не будешь, механизма взыскания нет; в общем, главное – продержаться минут сорок до последней стоянки поезда, чтоб тебя на ней не высадили.
Мишель поступил просто: пробегая мимо очередного купе, он успел увидеть через приоткрытую дверь, что одна верхняя полка свободна. Он на неё и улёгся. Шум, топот, грохот, ревизоры спрашивают проснувшихся пассажиров: «Не видели, никто тут не пробегал?» «Конечно, видели! – отозвался возмущённый Мишель со своей полки, – вконец обнаглели, спать не дают! Позор! Твёрдой руки на них нет! Вон туда побежали, ловите их!» – неопределённо махнул он рукой и натурально заснул. До самого Питера парни бегали по поезду, путая следы и скрываясь от погони, а Миша Селезнёв сны смотрел про бурную воду.
Не буду тут сильно приукрашивать и говорить, что Мишель после этого стал бороздить в купе без билета всю страну во всех направлениях, но «Освенцим» он для себя отверг. И на отрезках не в тысячи, а в сотни километров он предпочитал купе, раз уж выпала судьба ехать без билета. Уболтать он мог кого угодно – мол, есть билет, где-то был, сейчас найду, – а там по ситуации, купе-то много в поезде, да ещё и со свободными местами бывают. Как раз для Мишеля.
Он поставил с ног на голову саму идеологию безбилетного перемещения по железным дорогам. «ЗАЯЦ» НЕ ДОЛЖЕН ЕХАТЬ В «ОСВЕНЦИМЕ, У НЕГО И ТАК ЖИЗНЬ ТРУДНАЯ» – рассуждал Мишель.
Но его подход, конечно же, годится не для всех «зайцев», а только для продвинутых, высокоразвитых в оперативном отношении безбилетников.
А мы – те, кто повзрослее, продолжали в 80-е в своём «Буревестнике» жребий тянуть, кому ехать в «Освенциме».
Но всё равно было весело. Когда у тебя в молодости много бурной воды, веселье гарантировано.
Это я о Мишеле рассказал, как об изобретателе новых управленческих технологий. Есть задача – он её решает, исходя из своих эксклюзивных навыков.
Главное тут – силы свои не переоценить.
КАК МИШЕЛЬ ПЕРЕОЦЕНИЛ СВОИ СИЛЫ
ИЛИ
ТРАВЕРС ИЗ КАНАДЫ В США ЧЕРЕЗ НИАГАРУ
К 2016-му году Михаил Селезнёв настолько заматерел, что, находясь на Ниагарском водопаде, сказал себе: «Да, я не сумасшедший, чтобы прыгать тут вниз на каяке, один какой-то решился и прыгнул, никто его потом никогда не видел. Но ниже водопада по реке-то я проехаться могу?» Река называется Ниагара, Мишель понятия не имел о её сложности. Он рассуждал, как любой профессиональный каякер: сажусь в лодку, сплавляюсь, и, если уровень опасности зашкаливает, причаливаю к берегу и вылезаю на сушу.
Надо сказать, что, попадая в Европу или Америку и разъезжая по друзьям-спортсменам, Миша всегда имел при себе каяк, он не видел смысла расставаться с ним ни на день в своих путешествиях.
Итак, Мишель проехал на машине с привязанным к багажнику каяком несколько километров от Ниагарского водопада вдоль реки вниз, увидел с высокого обрыва светло-бирюзовую, невиданной красоты воду, и последние сомнения у него исчезли. «Она меня не просто поманила к себе, эта вода, – рассказывал он потом, – я попал под гипноз, она меня как будто с головой в себя затянула». Да, её расход высокий, очень высокий, – отметил Мишель, но с виду ничего критичного, можно попробовать.
Вниз по крутому берегу вела узкая, едва заметная тропа, у её начала стоял бравый американский полицейский, Миша тоже был бравый, спокойный, уверенный в себе, он спросил у полицейского: «Можно тут к реке спускаться? Разрешено?».
Впоследствии ответ полицейского Мишель расшифровал как: «Да кто ж тебе не даёт, раз ты такой сумасшедший!», а тогда, перед спуском к реке, он перевёл этот ответ как: «Добро пожаловать на нашу гостеприимную Ниагару! Отличная река!»
Да, такое бывает: плохо зная чужой язык, ты подгоняешь перевод под свои желания. Мишелю очень хотелось в этот голубовато-бирюзовый рай, вот он и услышал то, что хотел. Рай станет адом через какой-то час, а пока Миша задал второй, очень правильный вопрос: «Господин полицейский, а здесь вообще люди сплавляются на каких-то судах?»
Не являясь большим знатоком английского, Михаил перевёл ответ как: «Скорее да, чем нет». Или, наоборот, Мишель до конца не понял. Но кто-то вроде когда-то тут проплывал – это он чётко вынес из диалога.
Спустился. Сел в каяк. Выдохнул. Вперёд, с Богом!
Сначала всё было замечательно, красиво, классно – да, расход воды огромный, но как она тебя несёт! И это ещё не порог, это вообще спокойный участок по меркам Ниагары – ни бочек, ни больших отбойных валов, но скорость, скорость, чёрт возьми, она сводит с ума!
«Я растворился в этом ощущении, – говорил потом Мишель, – я был счастлив на все двести процентов, вода и ветер как будто слились воедино, и я был с ними заодно, был их частью, ради такого стоит жить!».
Но можно и умереть.
Прямо здесь и сейчас, сию минуту.
Почему не секунду?
Потому что при оверкиле опытный каякер-экстремал имеет, как правило, эту минуту (правда, зачастую гораздо меньше). Перевернувшись в воде любой силы и сложности, он должен за одну или несколько попыток выполнить эскимосский переворот, тогда всё нормально, твоя жизнь в твоих руках.
Мишель перевернулся через полчаса после начала сплава. Река сделала поворот, и он, всё ещё «на ровном киле», понял: это совсем другая Ниагара, никакого тебе бирюзового или нежно-голубого рая! Это самый настоящий ад – огромные бочки, пенные котлы, трёхметровые волны – вот оно всё, перед тобой! Зачалиться в улов, как предполагалось в этом случае? Не получается – река делает с тобой всё, что хочет, несёт тебя, куда хочет, ты здесь никто! Щепка! Обломок не пойми чего!
Итак, оверкиль! Миша понимал: если не встать, гибель вполне реальна. Рассуждать, кой чёрт тебя сюда понёс, можно потом, если выживешь.
Первая попытка! Нет, даже близко ничего не вышло. Мишель до этого десятки тысяч раз крутил «эскимосы» в любой воде всеми способами – «рычагом», прямым «винтом», обратным, вообще без весла, он стопроцентно всегда вставал.
А тут его тело не понимало, как в этой воде решить вопрос жизни и смерти – выполнить «эскимос»!
Вторая попытка. Ещё хуже, чем первая. Результат: травмированное когда-то плечо оказалось вывихнутым. А ты по-прежнему под водой, она тебя месит, как тесто – да, твоё тренированное тело – всего лишь мягкая игрушка для воды, тебя сейчас раздавят, расплющат, разорвут! – вот это чувствовал Мишель каждой своей мышцей.
И ещё он абсолютно ясно понял: третья попытка будет последней; не встанешь – надо вылезать из лодки и, возможно, это конец. Такой вот рай.
А плечо вывихнуто.
Выдающиеся спортсмены-экстремалы (а я считаю Михаила таковым) способны в критический момент собрать воедино все свои координационные навыки, сделать единственно правильное сложное комплексное движение, которое позволит остаться на плаву (в самом буквальном смысле) – и это не «собрать волю в кулак», не перетерпеть боль от вывиха плеча.
Мишелю надо было сделать результативный «эскимос». На его месте после двух неудач я бы по старинке применил «рычаг» вместо «винта». И ничего бы не вышло. Пока перехватываешь весло под «рычаг», теряешь секунду-другую, а это очень много в такой воде. Миша собрал не волю в кулак (бесполезно!), а все свои рефлексы, всю мышечную память в одно целое – угол атаки лопасти, работа корпусом, шеей, головой, траектория весла – всё должно быть исполнено идеально в такой Ниагаре, иначе она не простит.
Но на четверть секунды надо в этой подводной карусели задержаться, чтобы как раз «собраться с мыслями» и не смазать последнюю попытку.
Есть! Жив! Получилось!
Теперь – только к берегу, неважно, к какому.
Правый, американский, далеко, а канадский, левый, много ближе – туда, скорей!
Мишелю до зарезу надо было зачалиться к этому берегу, перевести дух и сказать всё, что он о себе думает.
Зачалился. Перевёл. Сказал.
Теперь надо понять, что делать дальше. Он в Канаде. Канадской визы у него нет. Америка – через реку, виза есть, там друзья-спортсмены, планы, жизнь, но туда надо попасть. То есть сделать траверс через Ниагару.
И началось.
Раз за разом Мишель не может выйти из улова! Десять раз, пятнадцать, двадцать! И не потому, что плечо вывихнуто, а потому, что сила основной струи такая, что она тебя просто не пускает, не даёт тебе улов покинуть! «Не нужна мне Канада! На тот берег хочу, я же оттуда сюда приехал!» – мысленно вопил Мишель.
Вопи не вопи, а на струю надо выходить.
И опять каким-то чудом он собрал воедино все свои рефлексы и сделал единственное точное результативное движение, без которого так бы и бултыхался в улове на канадском берегу.
Но, оказавшись на струе шириной в десятки метров, надо ещё её пересечь и не кильнуться. А то опять всё по новой начнётся, а сил уже нет, кончились.
Что ж, Мишель справился, сделал траверс через Ниагару из Канады в Америку.
И только тут понял, насколько всё плохо с плечом.
Как он добрался с каяком до машины, отдельная история. Друзья-спортсмены тут же приехали за ним, отвезли в местную больницу, и там весь персонал колдовал над Мишелем, как правильно ему плечо вправлять, случай был совсем непростой.
Вправили под наркозом, обошлось.
А Мишель потом свой английский подтянул, чтобы в следующий раз лучше полицейского понимать, оценивая перспективы сплава по очередной Ниагаре. Он осознал, что надо различать фразы: «А ты не идиот, чтобы соваться в эту воду?» и «Хорошо придумал! Так держать!»
Да, такое бывает в экстремальном каякинге. Ты переоцениваешь себя и недооцениваешь реку.
После этого случая Миша Селезнёв остался таким же бесстрашным человеком. Но не безбашенным. Выводы он сделал и теперь больше думает головой, соваться или не соваться в ту или иную воду.
Откуда я всё так подробно знаю про Мишин сплав по Ниагаре?
Он меня со своим другом, бас-гитаристом Алексом Ростоцким, в 2018-м на место событий привёл. Мы гостили у знакомых спортсменов в районе Ниагарского водопада, и по ходу дела Миша пригласил нас на место событий, где он два года назад погибал по своей дури. Мы спустились по тропе вглубь каньона. Такой мощной воды я в жизни не видел, это что-то грандиозное. И я понимаю Мишу. Не нам его судить. Тем более, что он и «эскимос» крутанул с третьей попытки, и из Канады сумел вырваться из улова на струю.
Читатели этого текста, малознакомые с бурной водой, могут не до конца понять мотивы Мишиного поступка – зачем, мол, полез, куда не надо? Мол, странный какой-то парень.
Отвечу так: Миша совершил типовой поступок типового каякера-экстремала – полез туда, куда ему было надо в тот момент. Он был один и по большому счёту отвечал только за себя. Степень риска не оценил, но в итоге справился с ситуацией.
Каждый год, к сожалению, в мире гибнут любители бурной воды, не оценившие риски и свои силы, при этом их роковые решения влияют на судьбы их партнёров по команде. И это часто случается на относительно простых реках.
Так что Миша, конечно, не уникален в своём стремлении прокатиться по реке Ниагаре ниже водопада.
Если ты, читатель, когда-нибудь там окажешься и захочешь повторить то, что сделал Миша Селезнёв, посоветуйся с ним, он подробно опишет всё как есть. И канадской визой запасись. Но лучше не повторять такого. У Миши, как-никак, тысячи тренировок за плечами были в том 2016-м году, немного я таких ребят знаю.
Да, покуролесил Мишель в Америке в тот год. Но, как писал один хороший поэт, «…он мой товарищ / А я люблю товарищей моих».
Кто из нас в молодости не куролесил?
А Мишель всегда молод. Весь бурноводный мир это знает.
МИШЕЛЬ НА ЮРУНКАШЕ ИЛИ ДЖОКЕР В КОЛОДЕ.
Сначала о Сарыджазе. В 1990-м году это была последняя в СССР непройденная река шестой категории сложности. Московский «Буревестник» под руководством Сергея Папуша отправился на эту реку в очень сильном составе. В команде были Игорь Гомберг и Сергей Крюков (у обоих опыт руководства «шестёрками»), Дмитрий Кинкулькин, Лев Макаров, Игорь Брадис, Михаил Селезнёв – все плоть от плоти «Буревестника», были Сергей Холщевников (Адмирал) и другие.
Если в 1986-м на Ингури (река 6-й категории сложности) Мишель позволял себе дремать на суше во время просмотра некоторых порогов его товарищами, и ему это разрешалось, то на Сарыджазе дело обстояло по-другому.
Понятно, что Сарыджаз – это далеко и высоко, но, ко всему прочему, вся природа вокруг как бы говорила: здесь шутить не любят.
Я в 1996-м видел эти лунные пейзажи – растительности почти никакой, горы гладкие, высокие и холодные, а редкие кустики ярко-оранжевой облепихи под ногами воспринимаешь как ростки жизни среди вечного безлюдья.
Мишелю очень понравился этот поход, впрочем, как и все другие, в которых он был, но этот особенно.
Сложный поход – сложные решения. Там было всё – и первопрохождения больших порогов, и, можно сказать, оперативные игры с пограничниками – те с вертолётов давали знать, что группа должна отсюда уходить, даже записки сбрасывали с указанием пути движения через горные перевалы, а группа знай себе пилила по большой воде согласно своему плану – мол, не долетают до нас ваши записки, мол, не поймём, чего вы тут над нами кружите; там по тактическим причинам команда в конце похода разделилась на две части, а потом снова соединилась, – в общем, это был большой комплексный проект, и Миша Селезнёв, являясь его составной частью, набирался на Сарыджазе уникального опыта, который ему пригодился через 17 лет на Юрункаше.
Когда в 2007-м в Китае пропала группа Сергея Черника, и Сергей Папуш взялся за её спасение, надо было очень быстро и точно принимать судьбоносные решения. Подробности этой эпопеи – в моём интервью с Палычем: «СЕРГЕЙ ПАПУШ: С МОИХ СЛОВ ЗАПИСАНО ВЕРНО».
Палыч умеет принимать такие решения – в походах шестой категории сложности это надо делать на каждом шагу. Особенно если река никем до тебя нехоженая.
Одной из главных задач Палыча было убедить МЧС взять с собой в Китай Мишу Селезнёва. Задействовав весь свой административный ресурс, он добился, чтобы Михаила включили в спасотряд, вылетевший на поиски пропавших спортсменов.
На минуту вернёмся в 1990-91 гг.
Март-1990: Палыч отправляет на первый чемпионат мира по рафтингу (тогда ещё неофициальный) в США команду, в составе которой – каякер Михаил Селезнёв.
Июнь-1990: Палыч сам едет капитаном команды на открытый чемпионат Италии, Мишель тоже в составе.
Сентябрь-1990. Первопрохождение Сарыджаза московским «Буревестником», Миша – участник похода.
Ноябрь-1990. Трое очень сильных каякеров из Англии приезжают к нам в СССР на р.Риони. Это коммерческий поход, я – владелец малого бизнеса по организации таких путешествий, Палыч по моей просьбе отбирает команду сопровождения, Мишель – в составе этой команды. Мы с Палычем – руководители сплава.
Май-1991. То же самое, только в Таджикистане (реки Сарда-Миена и Кафирниган), клиент – из США, Мишель – в команде сопровождения. Мы с Палычем – руководители сплава.
Сентябрь-1991, Коста-Рика, большие многодневные международные ралли, Мишель – в составе нашей команды, я отвечаю за коммерческую часть, Палыч – за спортивную.
Это навскидку – то, что я не забыл, т.к. сам почти каждый раз с Мишелем ездил.
Принимая в 2007-м одно из важнейших, ключевых решений – кого из слаломистов отправить в Китай искать группу Черника, Палыч недолго думал. Только вышеприведённый неполный срез нашей водной жизни в 1990-91 гг. показывает, насколько хорошо мы друг друга знали. Понятно, что Мишель из бурной воды не вылезал, но он не один такой, и Палычу нельзя было ошибиться в вопросе, кого посылать от слаломного «Буревестника» в Китай с отрядом МЧС.
Ошибёшься – возможно, не найдёшь там никого, это было ясно.
Какое отношение Сарыджаз-1990 имеет к Юрункашу-2007? Такое, что Палыч видел человека и слаломиста Михаила Селезнёва не просто в серьёзном деле, а в сложном и опасном походе, где ты каждую секунду на виду. Твоя техническая, физическая и психологическая подготовка – одно целое, ты должен соответствовать выбранному тобой маршруту. Не соответствуешь – пеняй на себя.
В 1990-м Мишель полностью соответствовал Сарыджазу – как всегда, в своей расслабленной, с виду немного раздолбайской манере он решал вместе со всеми сложнейшие ежедневные задачи.
В «шестёрках» лучше не ошибаться. Ты не можешь запороть с утра приготовление какой-нибудь пшённой каши (иначе энергии днём не хватит плыть по реке и ходить по горам), не можешь переоценить своё умение двигаться по обрывистым скалам при просмотре порога (можешь улететь навсегда, и улетают), не можешь слабо закрепить правый, к примеру, упор на катамаране, если ты гребёшь слева – при широком дуговом гребке твоё тело уже не перпендикулярно, а почти параллельно воде, ты в неё и рухнешь, если правый упор не выдержит, вся нагрузка на него, и т.д., и т.д.
В «шестёрке» ты не можешь даже эпизодически выступать в роли раздолбая, дорого обойдётся. Вот это умение быть не только весёлой безалаберной молодёжью (в «гражданской» жизни), а ещё и дисциплинированным, вышколенным, эффективным бойцом, когда «труба позовёт» (на Сарыджаз ли, а потом и на Юрункаш, да много куда) – оно в случае Михаила Селезнёва налицо.
Таких срезов его спортивной жизни, как в 1990-м и 1991-м (см.выше), было потом очень много, не один десяток, и Палыч, выбирая Мишу в 2007-м, отлично знал, с кем имеет дело.
Я сейчас пытаюсь объяснить, что ничего просто так в спорте не бывает, да и вообще в жизни.
Миша в 1990-м, в 23 года, уже почти десять лет провёл на бурной воде, очень много чего выиграл в ТВТ (соревнованиях по технике водного туризма) и гребном слаломе, был всегда весел и креативен, но при этом чёток и собран – вот Палыч и включал его в рафтинговые и слаломные команды, отправлявшиеся в Америки, Италии, Коста-Рики, Грузии, Таджикистаны и т.д. Тем более, что Миша и в «шестёрке» до этого побывал – в 1986-м на Ингури.
Так что в 2007-м Сергей Папуш, можно сказать, «на автомате» принял решение по кандидатуре Михаила Селезнёва – чего, мол, думать, и так всё ясно.
И в Северном Китае в ходе поисков пропавшей группы это уже был совсем другой Миша Селезнёв – не тот, что «зайцем» в поездах любил ездить, не тот, что ради шутки мог с завязанными глазами Лосевский порог в каяке бороздить, и даже не тот, что позже «по приколу» в Ниагару полезет, – это был сильный собранный боец, полностью готовый к выполнению любой сложной задачи.
Задач там хватало. Надо было не просто с вертолёта вниз смотреть в поисках тел погибших или выживших, а так настроить своё зрение, чтобы ни одного пятнышка не пропустить, которое поможет найти людей; надо было верёвочную переправу через Юрункаш наладить, чтобы перевезти с другого берега тела отца и сына Черников, а для этого необходимо сделать траверс Юрункаша – ни наше МЧС там в Китае, ни китайские военные этими навыками не обладали, они не водники-слаломисты (китайцы попробовали, но не вышло, лодка сразу перевернулась); надо было идти в каяке участки Юрункаша в поисках других членов группы Черника, при этом ни в коем случае нельзя кильнуться, а потом «отстрелиться» от каяка, иначе тебя самого уже будут искать спасатели, а где там искать, в этих каньонах?
Миша так и пахал: переправу делал, реку траверсировал, тела переправлял с берега на берег, сплавлялся в каньонах, надеясь найти живых туристов, к вертолёту потом топал по высоким горам с каяком на плече, Гомбергу и Папушу докладывал по спутниковому телефону о том, как дела идут, а связь там не везде, и т.д.
«Труба» позвала, час пробил, и Мишель доказал, что он не только водником-экстремалом может быть, а и спасателем водников-экстремалов.
Точные результативные действия в каждый момент спасательной операции – вот что требовалось от Мишеля.
Он этому и на Сарыджазе учился (быстрым и точным действиям), и на Ингури, и во всех своих походах.
А я сделаю неожиданное для некоторых предположение: тот, кто умеет «зайцем» в поездах времён СССР ездить, не прячась в «Освенциме» (то есть решать сложную управленческую задачу), тот и на Юрункаше способен в составе коллектива эффективно действовать. То есть добиваться результата.
У Луны две стороны – светлая и тёмная. Светлую все видят, тёмную – никто. Она не сама по себе тёмная, она объективно не отличается от светлой, просто мы её не видим. У Мишеля тоже две стороны, и обе светлые. Первую все видят – весёлый, щедрый, доброжелательный, гостеприимный Миша Селезнёв, всегда готовый пошутить и над друзьями, и над собой, всегда готовый рискнуть собственной шкурой на какой-нибудь Ниагаре – а чего? весело ведь! Другую его сторону не все видят. Я немало с Мишей общался и говорю следующее: это глубокий, целеустремлённый, дисциплинированный, сосредоточенный мыслитель и деятель. Когда дело касается чужой безопасности, чужой жизни, он ни на мгновенье не расслабляется, он быстро и точно ДЕЙСТВУЕТ. Как на Юрункаше. Когда надо сделать что-то крайне важное для общества, Мишель ДЕЙСТВУЕТ.
Там, в горах Северного Китая, он и оказался, по моей оценке, действующим джокером в колоде.
А почему я его считаю ещё и мыслителем? Потому что знаю уровень его оценок людей и событий. Так просто это не проиллюстрируешь, поэтому я расскажу о некоторых ДЕЙСТВИЯХ Михаила Селезнёва, характерных для того типа мыслителей, к которым он относится.
МИШЕЛЬ КАК МЕНЕДЖЕР ПРОЕКТА ИЛИ ПЕРВАЯ ПОПЫТКА СОЗДАНИЯ ГРЕБНОГО КАНАЛА В РОССИИ.
Миша наверняка меня покритикует за название этой части статьи – скажет, что он не канал на Клязьме строил, а всего лишь «бочку» возводил, чтобы на ней любители бурной воды тренировались, но я отвечу: во-первых, хоть какая-то бурная вода в Москве и Подмосковье для всех водников тех времён была по своему значению сродни настоящему каналу, а, во-вторых, «включу» формалиста: кто сказал, что гребной канал не может состоять из одной «бочки»? Это лучше, чем ничего.
Ещё раз: Мишель – мыслитель. ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ, ЕМУ ДОЛЖНО БЫТЬ ХОРОШО – вот главный тезис философии Миши Селезнёва. В «Освенциме» «зайцу» плохо – значит, не нужен «Освенцим», другие решения есть; в реке Ниагаре каякеру, предположительно, хорошо, значит – туда ему и надо, в эту пучину! А если, к примеру, спортсменам «Буревестника» приходится на сборах ездить на большой деревянной лодке за продуктами на другой берег Южного Буга, то шестнадцатилетний Миша тут как тут – делает красивый гребной винт из дерева, оклеивает его стеклотканью, покрывает лаком, добавляя в него ярко-красной краски для эстетической убедительности, и готово дело! Можно не грести, а как на моторке ехать (в моём интервью с Александром Бондарем это описано). А что лодка задом наперёд понеслась, так не у всех изобретателей всё как надо получается с первого раза.
Когда Мишель приступил к строительству «бочки» на Клязьме, ему было чуть за двадцать, он уже много чего наизобретал, набрался опыта. Винт к той нашей лодке – это так, «проба пера», лёгкая интеллектуальная прогулка.
А теперь я дам ему слово, пусть сам расскажет:
(почему только сейчас дал? потому что начал эту статью писать, когда Мишель был в отъезде, а потом я встретил его на Открытии слаломного сезона на Сходне 12.04.25). Поговорили, вспомнили, какая она раньше была, наша Сходня, – сейчас другое дело, реализованные инженерные решения превратили её в прекрасное место для тренировок; порадовались наличию в России настоящих слаломных гребных каналов, я и спросил: «Ты ведь тоже что-то строил вечность назад?».
Михаил Селезнёв (М.С.): строил и построил.
КСВ (Киреев Сергей Владимирович): ты же сейчас не про Окуловку?
М.С. До Окуловки ещё далеко было.
КСВ: ну и рассказывай, люди должны знать историю гребного слалома.
М.С. Был самый конец 90-х годов прошлого века. Мне, как и всем московским слаломистам, хотелось иметь бурную воду под боком, чтобы в любой день можно было на ней тренироваться, а не ехать за этим делом на поезде сотни километров – до Лосево только от Ленинграда два часа на электричке, а в него надо ещё из Москвы попасть. А Южный Буг, Карпаты, Кавказ – ещё дальше.
Мне приходилось тогда бывать в подмосковном городе Щёлково, и в самом его центре на реке Клязьме я увидел место, пригодное, на первый взгляд, для реализации моей затеи.
Я рассуждал просто: небольшой перекат есть, расход воды приемлемый, надо сузить русло реки на участке за старой деревянной плотиной, и, скорее всего, после этого образуется небольшая «бочка», на которой и можно будет тренироваться.
Комментарий КСВ: рассуждая о каком-либо своём предполагаемом действии, Михаил Селезнёв зачастую приступает к его выполнению ещё до окончания своих рассуждений. В этом плане он сильно отличается от большинства моих знакомых.
Мысль о предстоящем действии мертва, если действие не начато и не завершено – вот его кредо. «Чего ходить вокруг да около? – делать надо» – это если совсем по-простому. Он и начал делать.
Постоял на берегу Клязьмы, почесал затылок, да и приступил к строительству.
Никто ему, разумеется, ничего за это не платил. Заказчик и подрядчик в одном лице – вот кем был Мишель. Цель строительства – чтобы ребятам было хорошо, которые в слаломных лодках тренируются.
М.С. У меня и бюджет определился. Игорю Гомбергу и команде «Простор – 2000» я сделал две заявки, каждая – на сто долларов. Мне их тут же дали, эти деньги, и я пошёл строить.
Я тогда сотрудничал по разным делам со спорткомитетом администрации г.Щёлково, меня там знали, я пришёл туда и сказал: «У меня к вам тоже заявка – чтобы вы мне не мешали. Ничего другого не надо».
Там триста метров от реки до здания администрации города, то есть тренировки наши будут чуть ли не под окнами этого здания – такой выходил расклад в случае успеха затеи.
«Задумал – делай, – мне сказали, – мы тебе не будем мешать».
В одной из военных частей рядом с городом я арендовал колёсный экскаватор, а через администрацию Щёлково вышел на руководство Щёлковского завода железобетонных изделий – мне нужны были бетонные блоки, которые я и получил – списанные какие-то, старые, с меня и денег за них не взяли, просто подарили.
И даже бесплатно привезли их на грузовике к берегу Клязьмы.
И я начал планомерно, день за днём, сужать русло реки, выкладывая в нём эти блоки – экскаватор с машинистом есть, строительный материал есть, местная власть не мешает, больше ничего не надо.
Недели три мы так работали, я каждый день в воду заходил, участвуя в установке блоков. Поскольку ход у экскаватора был не гусеничный, а колёсный, надо было насыпать грунт на соответствующих участках, – технология у нас быстро выработалась. Мы ещё и реку заодно почистили – убрали из неё старые дубовые сваи, они от бывшей плотины остались.
Местные жители, прогуливаясь вдоль Клязьмы, с интересом за всем этим наблюдали – мол, что ж это такое тут будет?
Их интерес многократно усилился, когда в один из дней экскаватор потерял над собой контроль – у него гидравлический шланг порвался, и его башня начала с бешеной скоростью вращаться вокруг своей оси.
Представь картину: экскаватор колёсами стоит на земле, а БАШНЯ С КОВШОМ крутится и крутится – бессмысленно и быстро! И грохот такой, что за версту слышно!
Казалось, огромное чудовище сошло с ума, ещё немного, и оно ринется на берег крушить всё живое! Мирная гуляющая публика, смотревшая на этого металлического монстра, окончательно поняла: дело тут серьёзное затевается, нечасто такое увидишь! Несколько долгих минут ковш крутился, рассекая воздух.
А это центр города – вот оно, здание администрации, вот он – «Макдональдс», люди вокруг культурно отдыхают, дамы с собачками фланируют в красивых нарядах, а мы с машинистом экскаватора, чумазые и злые, пытаемся придумать, как нам обуздать своего обезумевшего зверя. Ничего тут не придумаешь. Пока из него всё масло не вытекло, так башня с ковшом и вращалась. Главное – близко не подходить, чтоб не зашибло!
КСВ: А что в итоге, «бочка» получилась?
М.С. Да, конечно. По тем временам это было вполне достойное место для тренировок на бурной воде. Даже соревнования по родео стали там проводиться – сразу, несколько подряд, одно за другим.
И слаломисты, и любители фристайла на бурной воде полюбили этот рукотворный порог и регулярно сюда приезжали.
И местные жители к нам доброжелательно относились, вандализма не было – в смысле попыток разрушить построенную «бочку», она верой и правдой лет десять служила московским и подмосковным спортсменам. Потом в Щёлково построили парк у реки, подход к воде стал неудобным, да и на Окуловку я уже переключился, на строительство настоящего современного гребного канала.
Комментарий КСВ: вдумайся, читатель – конец 90-х, у молодого Мишеля двести долларов в кармане (не двести тысяч, а именно двести!), и он создаёт с этим бюджетом в Щёлково новую реальность – место для тренировок и соревнований на бурной воде. Он находит контакт и с администрацией города, и с военной частью, и с заводом железобетонных изделий, и он возводит пусть небольшой, но конкретный, действующий спортивный объект. За каких-то три-четыре недели!
Моё восхищение управленческим талантом Михаила Селезнёва не имеет границ, т.к. за двадцать лет до этой истории я получил похожий опыт.
В 1979-м году мы, молодые туристы-водники из группы Сергея Холщевникова (Адмирала) тоже решили сделать участок бурной воды на реке Десна, на юге Москвы. Копали там вручную чего-то, камни какие-то таскали – в общем, сужали русло реки. И практически на трезвую голову. То есть откровенно безумными не были. И однажды в наше отсутствие приехал какой-то экскаватор и перекрыл всё наше строительство огромной железной балкой – положил её так, что все дальнейшие действия потеряли смысл.
Мы тогда вдесятером с задачей не справились, а Мишель через двадцать лет в одиночку справился.
В нашем случае действия экскаватора привели к похоронам проекта, а в случае Мишеля – наоборот, к его рождению. Мы не создали новую спортивную реальность, а Миша создал. Своим талантом, своими руками.
И много лет эта реальность существовала – у москвичей и жителей Подмосковья было место для тренировок и соревнований на бурной воде.
Так что Мишелю – благодарность от всех нас!
ЛЮБОВЬ К СКОРОСТИ
ИЛИ
НОЧЬ ПЕРЕД СТАРТОМ
КСВ: Миш, продолжаем интервью. Какие твои спортивные победы наиболее памятны для тебя?
Моё предисловие к его ответу: я знаю слаломистов, у которых завоёванных медалей – целые килограммы. У М.Селезнёва тоже этих медалей – килограммы. Но у него и почётные грамоты (только те, что сохранились где-то в каком-то сарае) не в штуках можно мерить, а тоже в килограммах, хоть бумага и легче металла! Многие классные каякеры не считают свои награды и не особо помнят о них, Мишель тоже не считает, для него победы в соревнованиях – сплошной непрерывный процесс. И всё же мой вопрос задан, надо отвечать.
М.С. Да, ты прав, за последние 40 лет столько всего было…Попробую вспомнить.
Вот: 1987-й год, Кубок СССР на р.Исеть. Я там стал не первым, а вторым, но старт этот мне запомнился.
В тот год была большая вода на том пороге, где мы проводили сборы и соревновались за Кубок СССР, – тренировки были тяжёлыми – и физически, и психологически, и нам, спортсменам сборной Москвы, явно к концу сборов нужна была какая-то разрядка.
Мы с моим товарищем Лёвой Макаровым её получили – подружившись с местными ребятами, попросили у них мотоцикл покататься, как раз перед Кубком, всю ночь катались, настолько нам это понравилось. Рулили поочерёдно – сперва осторожно, потихоньку, а потом пообвыклись, и пошло-поехало – всё быстрее, быстрее – то по просёлочным дорогам, то по незнакомым перелескам, то в горку, то под горку! Ну до чего ж хорошо, когда ты на «газ» жмёшь, он и мчится, мотоцикл, и грести не надо!
Заблудились мы там даже немножко, но ничего, вырулили.
Мне поначалу слегка совестно было, что в ночь перед стартом мы с Лёвой не отдыхаем, как положено, в своих гостиничных номерах, а носимся, как угорелые, на мотоцикле по окрестностям, но потом я успокоился, мол, должны же быть какие-то радости у слаломиста, кроме бурной воды.
Часа три удалось поспать, а утром – на старт.
И второе место!
Это было успехом, т.к. мы, москвичи, только-только подбирались тогда к пьедесталам всесоюзных соревнований.
У меня всё на трассе получалось, я был расслаблен ровно настолько, насколько надо, я реально получил удовольствие от прохождения дистанции.
Спустя год-два мы спросили у Ричарда Фокса, призёра и победителя чемпионатов мира и Олимпийских игр – а точно в ночь перед стартом нельзя на танцы ходить и на мотоцикле по деревне кататься? Точно надо спать все восемь часов?
Он парень весёлый, и я не до конца понял, шутит он или всерьёз, но он ответил: «Есть одно железное правило: в ночь перед стартом поспать хотя бы три часа». Ну, три-то часа я поспал тогда на Исети, так что всё нормально.
Комментарий КСВ: да, Миша уникален во многих своих проявлениях. Какой слаломист не любит быстрой езды? «Да все любят», – предположил Мишель и поехал. А потом долго останавливаться не хотел. Так до второго места на Кубке СССР и доехал.
ПУТЬ К ПЬЕДЕСТАЛУ
ИЛИ
ПО ЛОСЕВСКОМУ ПОРОГУ С ЗАВЯЗАННЫМИ ГЛАЗАМИ
В июле 2024-го я в очередной раз участвовал в гребном марафоне «Тритон» – ехал в морском каяке по Вуоксе 67 километров с финишем в Лосево.
Мишеля я до этого не видел несколько месяцев, а тут вылезаю на берег после финиша – глаза на лбу и язык на плече от усталости, а навстречу мне – Мишель с банкой пива. «Вот тебе, – говорит, – заслужил!» «А ты здесь как?» – спрашиваю. «А у нас тут свои соревнования по слалому».
Разговорились о былом житье, вспомнили наши сборы тут, в Лосево, и Мишель сказал: «А знаешь, где я боялся больше всего в своей жизни?» «Где?» «Да вот здесь, в Лосево!» «Это как?»
М.С.: я был 14-летним туристом-водником, то есть ещё не слаломистом, и старшие товарищи привезли меня сюда участвовать в каких-то соревнованиях.
Когда я с одним из них сел в байдарку-двойку, чтобы идти в Лосевский порог, моему страху не то, что предела не было, всё ещё хуже обстояло, – я не знал, что страх может принимать такие формы, я готов был убежать куда угодно – в лес, в поле, на станцию, лишь бы не соваться на лодке в порог, настолько он меня впечатлил. Я не знал, что вот так можно бояться – до полного оцепенения и невозможности трезво и спокойно мыслить.
КСВ: подожди, ты ведь через пару лет и с моста тут прыгал в реку, и с завязанными глазами ездил по порогу, и Мишу Копылова в ведре по наклонной проволоке вниз отправлял, и вообще, как мог забавлялся.
М.С. Да, это следствие долгих и регулярных тренировок.
Мише Копылову мы с Антоном Лазько по кличке «Торпеда» помогали в ведро залезть, чтобы ему над головой Сергея Палыча с ветерком прокатиться (сами потом раздумали так ехать, посмотрев на Мишу).
А с завязанными глазами по Лосевскому порогу в каяке мы накатались вволю. Отлично помогает потом баланс на воде держать.
КСВ: а с моста в Вуоксу любил прыгать?
М.С. да, десятки раз, если не сотни, мы это делали. Главное в этом деле – кеды не забыть надеть, чтобы пятки себе не отбить.
Комментарий КСВ: вот так шутили молодые спортсмены нашего «Буревестника».
В советские годы по автомобильному мосту через Вуоксу над Лосевским порогом можно было ходить, а стоять на нём – нельзя, ни в коем случае.
Строгая тётка в какой-то старинной тёмно-синей униформе, со свистком и с красной повязкой на руке сразу начинала дуть в него, в этот свисток, а если человек продолжал стоять на мосту, устремлялась к нему с твёрдым намерением арестовать его прямо на месте.
Их там несколько было, охранниц, они посменно работали, и у каждой на лице читалось искреннее недоумение: вы что, мол, идиоты, зачем остановились? Не положено – значит не положено! Один наш юный спортсмен спросил как-то: «А почему не положено? Ходить-то можно, а почему останавливаться нельзя?» «Издеваешься? – спросила тётка. Не положено! Нельзя! Режим!»
И придумали наши юноши: дойти до середины моста и встать на нём. Тётка в свисток свистит, а ты стоишь, она орать начинает, а ты всё стоишь, тогда она – к тебе прямиком (я вот сейчас не помню, было ли у неё ружьё, но это неважно, она и так была страшна в своём гневе), и тут, когда она уже в метре от юного спортсмена, чтобы взять его за шкирку и сдать куда следует, тот перелезает через перила и прыгает в бурлящую воду! А дальше – вплавь к берегу!
М.С. Да, так мы и делали. И в какой-то момент я понял телом и мозгами, что эта водная стихия – наш второй дом, чего его бояться? Ну, бурлит там вода, так мы, молодёжь «Буревестника», из неё не вылезали, мы стали её частью. За два года моя психика полностью перестроилась: то, от чего впадал в панику, стало частью меня самого.
КСВ: я не удивляюсь, что ты потом и на Кубке СССР стал вторым, и много на каких пьедесталах постоял, в том числе на первых ступенях. Глаза-то уже развязаны были, всё видно, куда грести. К медалям и грести.
М.С. Но страху я тогда здесь нахлебался в начале своего бурноводного пути, когда впервые в Лосево приехал.
Комментарий КСВ: вот что регулярные тренировки с человеком делают. Был никем – стал всем. Это я о Мишеле.
ВОКРУГ ОСТРОВА В ШТОРМ
ИЛИ
ОТДЫХ СПОРТСМЕНА МИХАИЛА СЕЛЕЗНЁВА
Весной 2017-го в Окленде (Новая Зеландия) состоялись очередные World Masters Games – Олимпиада для тех, кому за 35. Из 106 стран мира приехало 28 тысяч спортсменов соревноваться в двадцати восьми видах спорта, в том числе в гребном слаломе.
От России в Окленд приехали четыре слаломиста – москвичи Андрей Курносов, Михаил Селезнёв, Сергей Киреев, а также Борис Колтышев из Питера. Мы с Борей участвовали в соревнованиях по гребному слалому в категории «60+», Мишель – в «50+», Андрей – в своей возрастной категории.
Забегая вперёд, скажу, что в командной гонке мы с Борисом заняли третье место – ехали вместе с новозеландцем, а Миша Селезнёв стал вторым в личной гонке. Думаю, это один из его лучших результатов за всю карьеру, хоть и категория ветеранская.
КСВ: Михаил, расскажи о своих ощущениях от гонки. Что запомнилось?
М.С. Ты видел там этих ветеранов на воде. Согласись, представление о спортивном долголетии меняется, когда смотришь на них. Некоторые были не просто сильны, а, я бы сказал, неудержимы, недаром они в своё время выигрывали чемпионаты мира и Европы. Одному из таких я и проиграл – с ним вообще невозможно было соперничать, с тем французом, его хоть сейчас отправляй на любые чемпионаты среди молодых, не потеряется.
Тренируясь несколько дней на канале перед основным стартом, я сразу отметил этого парня, он был очень хорош, но и других таких было немало, и я не очень понимал, как их побеждать.
Перед главным стартом я решил, что буду рисковать – не экономить силы на стартовом ускорении, а сразу – с места в карьер, а потом лезть головой и корпусом под каждую вешку и гнать, гнать, гнать вперёд, иначе ничего не выиграешь. У меня получилось. В той компании и в десятку-то войти – уже почётно, но я оказался вторым по итогам гонки.
Ко мне после награждения подошёл Ричард Фокс – тот самый легендарный каякер, у которого мы, молодые ещё спортсмены, за тридцать лет до этого консультировались на тему, что можно позволить себе в ночь перед ответственным стартом, а чего нельзя (танцы, песни, прыжки через костёр, езда на мотоцикле по окрестным сёлам и т.д.). Он тепло меня поздравил, я его тоже – Ричард в своей возрастной категории прекрасно тут в Окленде выступил. А француз, что стал первым – это вообще космос, я считал, что в 50 лет невозможно так ездить по бурной воде.
Комментарий КСВ: отличная была поездка. Зная Мишеля, я понимал, что ему там даже после двух недель активных тренировок и решающей гонки явно будет чего-то не хватать в плане эмоций.
КСВ: Михаил, чего тебе там не хватало под конец нашего пребывания в Окленде?
М.С. Адреналина, чего же ещё? Как ты помнишь, мы не только тренировались, но и ездили вчетвером на арендованной машине по Новой Зеландии – привязывали каяки к багажнику, смотрели на карту страны, намечали нужную точку – чем дальше от города, тем лучше, и гоняли на лодках между островами, потом к ночи домой возвращались.
Накануне первого мая Толик Чернышёв пригласил нас всех четверых на свой день рождения. Начало – вечером, а до этого, я решил, можно напоследок вокруг ещё одного острова объехать, а то морского каякинга мне как раз и не хватало к концу нашей поездки.
Комментарий КСВ: Михаил говорит о том самом Анатолии Чернышёве, который в конце 80-х создал в партнёрстве с Фондом Мира кооператив «Лаборатория приключений». Под флагом этой организации мы, спортсмены московского слаломного «Буревестника», периодически выигрывали международные соревнования – Чую-Ралли-1988, Открытый чемпионат США по рафтингу в 1990-м, Открытый чемпионат Италии-1990…Толик говорил Сергею Папушу: «Палыч, дай мне своих легионеров, я им всё оплачу, только пусть выиграют, мне так легче клиентов для своих экстремальных туров находить, т.к. капиталисты любят покупать услуги у тех, кто побеждает». Об этом можно прочесть в моих интервью с Палычем и Лёвой Макаровым.
Анатолий к 2017-му уже много лет жил в Новой Зеландии, в Окленде – так у него получилось: бегал-бегал свои марафоны, забежал в Нов.Зеландию, да и продолжил в ней жить и работать.
М.С. Толя там стал центром части русскоязычной диаспоры, мы за две недели наших тренировок много общались с этими ребятами, и накануне отлёта в Москву, первого мая, был объявлен прощальный вечер – мы четверо и около двадцати «русских» новозеландцев. Сбор – в шесть вечера, я и предложил вам – тебе, Андрею и Борису – а давайте в шесть утра встанем, да и прокатимся на каяках вокруг большого острова, чего прохлаждаться?
КСВ: да, так и было. Приехали рано утром к точке старта, сели в каяки и поехали. Обстановка вокруг идеальная – море спокойное, воздух чистый и прохладный, белые чайки знай себе крыльями машут, ветер тебе щёки ласково гладит – молодцы, мол, что сюда заехали, – у всех у нас прекрасное настроение: медали завоёваны, вечером – встреча в ресторане с Толей и его друзьями, – в общем, таким и должен быть отдых спортсмена. Миш, ты согласен, что мы именно отдохнуть приехали с утра к этому морю?
М.С. Конечно. Но кто ж знал, что шторм начнётся? Часа два всё нормально было, а потом остро встал вопрос: или поворачиваем назад, или всё же дальше едем, огибая остров по часовой стрелке.
Совет мы держали, как ты помнишь, на одной из редких песчаных отмелей, и было ясно, что таких отмелей дальше может не быть, а из-за острых коралловых рифов к берегу можно и не зачалиться, только лодку разобьёшь.
Боря Колтышев решил, что поворачивает назад, и правильно сделал. В отличие от нас троих, он в Новую Зеландию приехал после спортивной травмы, с костылями – без них он мог грести в каяке, а по суше только с ними и передвигался. В общем, мы его тогда уговорили: Боря, не надо тебе дальше, возвращайся.
КСВ: да там и выбора особого не было. Как ты помнишь, нам потом в разгар шторма хотелось выйти на берег, но рифы не пускали. Я попробовал было причалить, но только руки в кровь ободрал. И что бы там Боря без костылей делал, даже если б мы и вышли на берег? Как бы он потом эти километры до машины шёл?
Так и ехали в своих каяках и боролись, боролись, боролись с волнами. А они всё выше и выше были.
На Андрея, правда, это не производило особого впечатления, он по своему складу – что-то вроде человека-амфибии, ему никакая вода не страшна, он в ней как дома.
М.С.: когда, наконец, мы обогнули остров и нашли, куда причалить, то сначала ещё на волнах посерфили от души – всё, экстрим кончился, волны тебя на скалы не выкинут, можно уже не бояться.
Я там даже на радостях руку немного потянул, всё никак не мог остановиться.
КСВ: да, Миш, ты всегда найдёшь приключения на свою…руку, дело известное, мы тебя знаем.
М.С.: а мы тогда на день рождения к Толику даже не опоздали. Непривычно это ощущалось: только что у тебя экстрима было выше крыши, и вот уже сидишь, живую музыку слушаешь, за Толю Чернышёва тосты произносишь.
Комментарий КСВ: отгуляли, отпраздновали, а на следующий день мы вдвоём с Мишей поехали на очередное развлечение – до вылета в Москву сутки, можно многое успеть – это он в конце празднования дня рождения Толика предложил – давай, говорит, сгоняем на озёра с какими-то там серными гейзерами, люди хвалят, тут недалеко, три часа в один конец, когда ещё в каяках среди таких пейзажей покатаешься?
То есть в шторм Миша не наотдыхался после гонок, ему было мало.
Поехали. Приехали. Там, на этих озёрах, я понял, что Мишель не только на свою руку готов найти приключений. Повсюду на воде – источники горячего пара, вода бурлит, почти кипит, и как будто туман кругом – это пар наружу из глубины выходит. Миша – настоящий исследователь окружающей действительности: он нашёл место, где пара и бурления воды больше всего, да и заехал туда на каяке. А потом, как ошпаренный, понёсся оттуда в лодке куда глаза глядят – у него было ощущение, что он на сковородку сел, и его сейчас поджарят. «А теперь ты, Серёга, попробуй – крикнул он мне из парового облака, – отлично потренируешь скорость на коротких отрезках! Там нельзя медлить, сваришься!»
В общем, отдых каякера в исполнении Михаила Селезнёва – это ещё и тренировка определённых навыков, главный из которых – умение не зевать в сложной ситуации, раз уж ты в неё заехал.
Мне понравилось так отдыхать, честно скажу. Не скучно было.
Открытие Игр в Окленде.
МИША В ДЕЛЕ
ИЛИ
КАНАЛ В ОКУЛОВКЕ
Миша всегда в деле.
Однажды мы, слаломисты секции Михаила Шабакина, гостили дома у Мишеля – человек десять нас там было. Сейчас неважно, где и когда это происходило, дом Миши всегда открыт для слаломистов. «Гостили» – это значит жили у него и тренировались на бурной воде неподалёку. В день отдыха за рюмкой вина (явно не первой уже) один наш спросил у Михаила: «Миша, ты нас уважаешь?» (Лично я никогда не удивляюсь этому вопросу. В 60-е годы прошлого века главным вопросом, пожалуй, было: «Есть ли жизнь на Марсе?» По мере развития космонавтики становилось всё очевиднее, что жизни там нет, и вопрос про уважение у большой части моих земляков выдвинулся на первый план).
Миша тогда быстро ответил: «Ребята, я вас люблю». Он сидел спиной к камину, который он сам спроектировал и сложил, ребята сидели за большим столом, немного выпивали и закусывали –отходили от ежедневных двухразовых тренировок, рассказы там какие-то про сборы и походы были, я смотрел на Мишу и видел, что ему хорошо – люди, которых он давно знает, сейчас рядом с ним, некоторые гребут вёслами его конструкции и на его лодках, и отношение к спорту и вообще к жизни у всех у нас очень близкое.
Мише Селезнёву всегда хорошо рядом со своими ребятами.
Но ему надо, чтобы и им было хорошо.
А слаломисту хорошо, когда он на настоящем канале может тренироваться поблизости от дома. Ну пусть хотя бы километров за четыреста-пятьсот, чтобы каждый раз на самолёте не летать на сборы, а чтобы сел на машину – и приехал, и тренируйся.
КСВ: Михаил, как родился Окуловский канал?
М.С. Так же, как «бочка» на Клязьме. Только уже несколько лет прошло, 2008-й год был.
Ездил я себе по делам в Новгородской области и вдруг однажды увидел с моста участок реки Перетна – вот она, бурная вода, можно как-то чего-то думать на тему канала.
Для начала я пригласил на это место своего друга Александра Чигидина из Питера, чтобы он помог мне провести испытания – как вообще здесь человек будет себя в лодке чувствовать, мне нужно было независимое мнение.
Саша сел в каяк, пронёсся по порогу и сказал: «Нет, здесь ничего не выйдет, не годится это место для канала». А я, глядя на него, наоборот, понял, что здесь-то всё и выйдет, он очень красиво проехал.
Я понял, что надо строить – пусть будет слаломный канал в наскольких сотнях километров от Москы.
Здесь уже нужен был настоящий правильный бюджет, график строительства, техника, люди и т.д.
Мы с моим партнёром Ярославом Квасовым, недолго думая, этим и занялись.
Деньги, как всегда, дал Игорь Гомберг, ещё и российская Федерация гребного слалома стала финансировать проект, а потом, когда канал де-факто был построен, государство профинансировало строительство всей сопутствующей инфраструктуры.
То, что мы видим сейчас в Окуловке – это настоящий гребной канал, первый в России.
Комментарий КСВ: «Ребята, я вас люблю» – вот один из главных пунктов Мишиной жизненной философии. Нужен вам канал – вот вам канал – это я уже от себя за него добавляю.
Ну, и Мишу Селезнёва любит всё слаломное сообщество. Есть за что.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В чём-то, я считаю, Михаил Селезнёв на Петра Первого похож: тот, согласно Пушкину, «на берегу пустынных волн» стоял поначалу, «дум великих полн», а потом решил, что вот на этом месте будет большой красивый город, и всё у Петра получилось. И у Миши получилось: посмотрел на реку Клязьму и решил, что здесь будет кусочек бурной воды для слаломистов и любителей родео. И чуть ли не в одиночку решил эту задачу. Спустя несколько лет приехал в Окуловку (Новгородская обл.), осмотрелся, прикинул, что к чему, и сказал: «Здесь будет настоящий гребной канал, первый в России». Как и Пётр Первый, Миша недолго думал, а сразу начал строить, решая по ходу десятки управленческих задач, без которых ничего не получится, если их не решить. Всё получилось, канал работает. Михаилу, кстати, гораздо труднее было деньги добывать, чем Петру, на реализацию своей затеи. Но он их добыл и добился своего.
В биографии Мишеля есть и другие подобные истории, но я в данном случае не историк и не биограф, а просто его товарищ – мы дружим несколько десятков лет, и в своей статье о нём (плавно переходящей в интервью и обратно) хочу всего лишь напомнить, кто он такой.
«Ну и кто, в итоге? Что ты хочешь сказать этим текстом?» – может спросить читатель.
Формулирую: Михаил Селезнёв – профессиональный спортсмен в самом широком смысле. Он тот, кто создаёт вокруг себя новую реальность: нравится ему с друзьями по бурной воде кататься на каяках – Миша с нуля возводит спортивные объекты, нравится ему понятие ДОМ (место, куда в любое время могут заявиться близкие тебе люди в любом количестве) – он строит ДОМ, захотелось ему стать конструктором вёсел нового типа для гребного слалома – он им становится. И т.д.
В детском саду, в школе, в пионерлагере нас, советских детей, учили, что надо быть трудолюбивыми. Мы не возражали и по мере сил старались этому соответствовать. Миша Селезнёв возвёл трудолюбие в абсолют. Он трудится всегда. СВОБОДНЫЙ ТРУД СВОБОДНОГО ЧЕЛОВЕКА – вот что мы видим в его случае. Как для истинного, прирождённого спортсмена для Михаила главное в его труде – результат. С этим всё в порядке: килограммы выигранных медалей, построенные слаломные объекты, ДОМ как выражение истинной жизненной гармонии, уникальные в спортивном и человеческом плане ДРУЗЬЯ, в любое время приходящие в этот дом (а если Мишель в отъезде, то ключ у крыльца под поленом) – говорят сами за себя.
Вот такие ребята из нашего слаломного «Буревестника» выходят. И идут по жизни. Хорошо идут – свидетельствую.
Сергей Киреев. 20.04.2025.